Пока Алексей терялся в догадках, пес продолжал кружить вокруг ямы, коротко взлаивая и поскуливая от нетерпения. И вскоре он ясно различил шаги. Несомненно, это были шаги человека. Алексей слышал, как стучат по камням набойки на его сапогах. Причем шел он осторожно, вероятно, догадываясь, что пес не зря оказался в тайге. Явно хозяин где-то поблизости и попал в беду...

Шаги приблизились к яме.

– Эй, есть кто живой? – раздалось сверху. – Откликнись!

– Уберите ветки, – вместо ответа попросил Алексей, – тут ловушка. Колья на дне...

– Понятно, что ловушка, – голос наверху звучал чуть насмешливо и, похоже, принадлежал человеку зрелому, но не старику, потому что не утратил еще молодой звонкости, однако приобрел некоторую степенность, которая приходит лет этак к тридцати пяти вместе с житейским опытом. И, кажется, Алексей уже слышал этот голос, но где, никак не мог припомнить. – Только как тебя, мил-человек, угораздило не заметить такую прорву хвороста? – поинтересовался незнакомец. – Или слепой?

– Так получилось, – Алексею было не до шуток. – Я здесь вешу на честном слове. Если можно, поторопитесь.

Человек не ответил, но на голову Алексея посыпались сухая хвоя и мелкие веточки. А просвет вверху увеличился, и показались края ямы. Мусор перестал сыпаться, и Алексей поднял голову. С краю ямы свешивались две головы – собаки и человека. Соболь, высунув язык, шумно дышал, видно, изрядно устал. Лицо мужчины было в тени, но, когда он заговорил вновь, Алексей понял, почему голос показался ему знакомым. Сначала он подумал, что ошибся, но нет, сверху вниз на него смотрел не кто иной, как Глухарь. И не только смотрел, а с явным ехидством улыбался.

– Что, сыщик, попал, как кур в ощип?

– Хуже, как щука на крючок, – ответил мрачно Алексей. – Ногами почти достаю до кольев.

– Подожди, сейчас что-нибудь придумаем, – послышалось сверху.

Головы Глухаря и пса исчезли, а на Алексея опять посыпался мусор.

Некоторое время он слышал шаги. Похоже, Глухарь обошел вокруг ямы, примериваясь, что можно сделать для спасения Полякова. Наконец крикнул:

– Ты как, сможешь ухватиться руками за корень, на котором висишь, и подтянуться?

– Смогу, но боюсь, что он не выдержит, – ответил Алексей.

– Понятно, – голова Глухаря опять показалась над краем ямы. – Тебе надо будет как-то отцепиться. Сейчас я спущу вниз лесину с сучками. По ней плевое дело выбраться из ямы.

– Спускайте! – крикнул снизу Алексей. – Я попробую подтянуться одной рукой и снять тужурку. На это корня должно хватить.

– Осторожно!

С противоположной стороны ямы медленно пополз сучковатый ствол дерева. Некоторые ветки задевали Алексея, и он, опасаясь, что его может сбросить вниз, ухватился руками за корень, который хотя и пружинил, но продолжал крепко держать его. Ствол тем временем пересек яму по диагонали. В принципе он мог попытаться снять тужурку и спрыгнуть на него, но сучья торчали не менее грозно, чем колья на дне ямы. Алексей с трудом, повисая то на правой, то на левой руке поочередно, скинул тужурку.

Теперь они висели на корне отдельно друг от друга – Алексей и тужурка. Он слегка раскачался и перепрыгнул на дерево, туда, где сучьев было поменьше. Помогла прежняя цирковая закалка. Правда, ноги соскользнули, и он уселся на ствол верхом. Отдышался, затем вскарабкался на дерево, дотянулся до корня и снял тужурку. И только после этого выбрался наверх.

Глухарь сидел на камне неподалеку и курил трубку. Соболь лежал у его ног, видимо, признал за своего. Но только голова Алексея показалась из ямы, он со всех ног бросился к нему. Пес прыгал и визжал от радости, пришлось даже несколько раз оттолкнуть его и грозно прикрикнуть, потому что он не позволял привести себя в порядок.

Алексей все же исхитрился отряхнуть штаны и натянуть тужурку. Глухарь все это время молча наблюдал за ним, попыхивая трубкой. Взгляд его по-прежнему был насмешлив. Закончив курить, он выбил трубку о каблук и спросил:

– Живой?

– Живой, – ответил Алексей и протянул ему руку. – Спасибо за помощь.

Глухарь в некотором изумлении вздернул брови и пожал его руку в ответ.

– Смотрел я, как ты от тужурки избавлялся. Циркач, да и только. Гимнастикой, наверно, занимался?

– Пришлось, – улыбнулся Алексей, – теперь вот пригодилось.

– Ты почему один? – спросил Глухарь. – Где Иван? Или ты отбился от своих?

– Откуда вы знаете Ивана? – спросил Алексей. – Я еще в станице удивился, что вы его по имени назвали.

– Молодой еще, чтобы все знать, – усмехнулся Глухарь. – Но счастливчик! Я ведь мог мимо пройти...

– Соболь бы не позволил, – улыбнулся Алексей и потрепал пса за загривок. – Хороший пес, умный пес... – и поднял глаза на Глухаря. – Я действительно заблудился, а он меня отыскал и привел назад к зимовью. Только здесь никого не оказалось. Ратники веры схватили Ивана, а ребят прогнали домой, в станицу.

– Нечего было лезть за Шихан, – сказал сердито Глухарь. – Сколько вас предупреждали? Нет, не вняли здравому смыслу, теперь наплачетесь.

– Я не думаю, что они расправятся с полицейским, – сказал Алексей. – От этого им будет много неприятностей.

– А ты что ж, спасти его надумал? – спросил Глухарь. – Сразу предупреждаю, дело гиблое, совершенно безнадежное. Если кто попадает в руки ратников, живым не выходит. Будь он солдат, полицейский или сам губернатор. С властями они не связываются, но с теми, кто им насолил, расправляются без жалости.

– Мы им ничем не насолили и в дела их не лезли, но они убили Голдовского, и мы должны расследовать это преступление.

– Голдовского? – ухмыльнулся Глухарь и покачал головой. – Как все легавые, вы оба мыслите слишком прямолинейно. Может так случиться, что Голдовского никто не убивал.

– Не убивал? – опешил Алексей. – А труп?

– Труп трупом, а Голдовский Голдовским, – неопределенно сказал Глухарь и улыбнулся. – Теперь тебе не о чужих трупах думать нужно, а как бы самому в него не превратиться.

– Без Ивана я отсюда не уйду, – не сдавался Алексей. – И с ратниками разберусь. Выведу их на чистую воду.

– А ты шустрый! – засмеялся Глухарь. – Видно, мало по морде попадало?

– Попадало, и немало! – Алексей сердито вздернул подбородок. – Потрудитесь, сударь, говорить мне «вы». Перед вами чин полиции, и я требую к себе уважения, как лицо, облеченное властью.

– Ах ты – лицо-о? – протянул с деланым удивлением Глухарь. – К тому же облеченное властью? – Он закинул голову и расхохотался. – Перед кем власть показывать будешь? Перед псом своим или перед Топтыгиным. Так у мишки здесь свои законы, а кто ему поперек дороги станет, того он в дугу согнет или в щепу поломает.

В груди у Алексея заклокотало от возмущения. Нет, каков нахал, а? Пользуется тем, что он не может в силу природного воспитания послать его по матушке, вот и издевается!

– Я ничего не знаю о ваших занятиях, сударь, – голос Алексея подрагивал от негодования, – возможно, они тоже идут вразрез с законом, но я никогда не позволю себе оскорбить незнакомого человека. Это гадко и непорядочно издеваться над тем, кого вы совсем не знаете. Я вам выразил свою благодарность, а теперь советую идти другой дорогой. У меня свои планы, у вас – свои. Давайте разойдемся мирно... – Он демонстративно вытащил из кармана «смит-вессон» и крутанул пальцем барабан.

Глухарь удивленно хмыкнул, вытащил из-за спины длинноствольный пистолет, положил рядом и усмехнулся.

– Из дворян, что ли? Чуть что, за револьвер хватаешься. Точно по соплям мало получал, иначе держал бы хвост между ног и не лез бы наперед батьки в пекло.

Алексей посмотрел на него исподлобья и ничего не ответил. У него было слишком мало времени, чтобы выслушивать нравоучения, высказанные столь высокомерно и с оттенком явного превосходства. Как мог, он поблагодарил Глухаря за спасение, а теперь их дорожки должны разойтись в разные стороны. Сердито насупившись и не глядя на откровенно забавлявшегося его серьезностью Глухаря, Алексей затолкал «смит-вессон» за пояс штанов и свистнул Соболька.