– Дядька Иван, – раздалось за их спиной, – чего не спишь?

Они оглянулись. Из шалаша выглядывала заспанная физиономия Сашки. Широко, со вкусом зевнув, он выскочил наружу и нырнул в ближайшие кусты. Вскоре появился и, поеживаясь от утренней свежести, направился к собакам, спустил их с поводка, и они по примеру хозяина тотчас юркнули в высокую траву. Сашка подошел к сыщикам. Иван пододвинулся, уступая ему место на бревне. Казачок подсел к костру и вытянул ладони над огнем.

– Зябко? – спросил участливо Вавилов.

– Зябко, – согласился Сашка и закутался в старенький армяк, видимо, еще с Гаврюхиного плеча. – Вы как та печка, дядька Иван, греете. Спать жарко было, а как ушли, мы сразу озябли. Я Шурку полушубком прикрыл, пускай поспит до завтрака.

– Замерз, говоришь? – улыбнулся Иван и вдруг ухватил подростка за ухо. – Ничего, сейчас согреешься! Такую трепку устрою, навсегда забудешь, как свои шутки шутить!

– За что?! – взвыл Сашка. Пытаясь освободиться от цепких безжалостных пальцев, он извивался ужом и хватал Вавилова за руку. – Отпустите, дядька Иван! Что я вам плохого сделал?

– Ты еще спрашиваешь? Опять шутку свою сотворили и еще удивляешься? – Иван отпустил Сашкино ухо, но ухватил его за шиворот и потряс, как нашкодившего щенка. – Отвечай, куда моя рубаха пропала? Кто сапоги на кедрушку забросил? Кто портянки на балагане развесил? Как я теперь дальше пойду? Они ж насквозь мокрые! До обеда не высохнут!

Сашка уставился на Ивана.

– Какая кедрушка? Я всю ночь спал, никуда не выходил? Хотите побожусь?

– Тебе соврать... – Иван удрученно покачал головой. – Одного не пойму, с чего здесь, в тайге, баловать? Ведь это не шкода уже, а беда одна! – Он отпустил Сашкин ворот. – Ладно, гуляй! Не ожидал я, что вы пакостить вздумаете! А что? – Иван повернулся к Алексею. – Может, и вправду, отправим их назад в станицу? А сами налегке за Шихан махнем?

– Вполне с тобой согласен, – Алексей поднялся на ноги, оглядел поляну. – Ребята они бывалые. Отдадим им половину лошадей, и пусть отчаливают домой, если не умеют вести себя как положено. Представляю, как им в станице обрадуются!

Сашка молча и настороженно наблюдал за ним и лишь изредка шмыгал носом. Иногда его взгляд останавливался на Иване и тут же уходил в сторону.

– Без нас вы сроду дорогу к озерам не найдете, да и назад пойдете – заплутаете, – бросил он наконец угрюмо.

– Да уж как-нибудь сообразим, – ухмыльнулся Иван. – Слева – гора, справа – гора, а за спиной – Абаз. Спустимся по Кызыру вниз, прямо к станице выйдем. Без таких проводников, как вы, обойдемся!

– Вы еще настоящей тайги не видали, – буркнул казачок, – потому и хорохоритесь. А если одни к Шихану двинетесь, так точно без нас пропадете! В тех местах вообще тропы нет, болота да каменюги, а Кызыр в теснине бежит, сплошные пороги и водопады. И стены там в полверсты высотой, к берегу вовсе не подступиться.

– А ты что ж, бывал там или опять сочиняешь? Нас пугаешь? – спросил Иван.

Сашка отвел взгляд и пожал плечами:

– Батя сказывал. Оне с дедом там как-то охотничали. Потом, говорили, еле выбрались оттуда. Три дня по одному и тому же месту бродили, видно, лешак водил или сам черт. Кто его знает!

– Мастера вы сказки сказывать, – усмехнулся Иван, – что батя ваш, что его детки без царя в голове.

– Дядька Иван, – умоляюще произнес Сашка и перекрестился, – ей-богу, мы вашу рубаху не брали! Что мы, первый день в тайге? За такие шутки здесь по головке не гладят. Может, и впрямь леший шалит? Собаки ведь даже не вякнули!

– В том-то и дело, что не вякнули! Получается, чужих не было, а рубаха пропала? – Иван смерил Сашку подозрительным взглядом, но тот глаз не отвел, смотрел с вызовом. И Алексей понял, что казачок на этот раз не обманывает. Он и правда не знает, куда запропастилась рубаха.

Иван это тоже понял, но на всякий случай пригрозил:

– Ну, попадись мне этот леший, выдеру как сидорову козу! – И, поднявшись на ноги, направился к шалашу.

Сашка проводил Вавилова взглядом и перевел его на Алексея.

– Дядька Лексей, вы что, взаправду к Шихану хотите сходить? Я честно говорю: дороги там нет, проблукаете неделю и вернетесь в станицу несолоно хлебавши. А на Пожарском рыбки половите, накупаетесь. Вода там теплая, не то что в Кызыре.

– Сашка, – Алексей обнял мальчика за плечи, – ты брось меня рыбалкой соблазнять. Скажи лучше, струхнул нас к Шихану проводить?

– Ничего я не струхнул! – Сашка отодвинулся от него. Карие глаза сердито сверкнули исподлобья. – Меня ратники не тронут, а с вас шкуру непременно спустят, как с этого... в очках, – кивнул он в сторону видневшегося из-за верхушек деревьев остроконечного пика. – Они нас еще на дальних подступах встретят. У них посты повсюду расставлены. Заметят и начнут перекликаться, свистеть и деревянной колотушкой бить. Бух! Бух! Сигналы подавать, значитца, что чужаки в тайге появились. Ближе, чем на три-четыре версты, к Шихану все равно не подпустят. Вам что, с дядькой Иваном жить надоело?

– Гляди-ка, – изумился Алексей, – ты, оказывается, много чего о ратниках знаешь, что ж раньше молчал? Отец не велел болтать?

Сашка отвел взгляд и пожал плечами. Потом недовольно произнес:

– Вы с дядькой Иваном мертвого разговорите. Я же для вашей пользы осторожничаю. И что нам батя скажет, если мы с Шуркой вас в тайге растеряем? В руки ратников попадете, живыми не выберетесь. Они через реку мост из веревок навешивают и если уберут его, то со стороны реки к скиту в жисть не подобраться. Там настоящая крепость...

– Так там еще и крепость? – поразился Алексей. – Ты точно знаешь? А то я думал, что это тоже из области местных преданий.

– Какие там предания! Все как есть правда! – махнул рукой Сашка и, слегка помедлив и оглянувшись на балаган, добавил: – Мы в прошлом годе с Шуркой почти к самому мосту подобрались, да только Родион нас словил и чуть уши не открутил.

– Родион? Это что ж, один из ратников?

– Ага! – оживился Сашка. – Старший брат Евпраксии. Ему медведь ногу порвал, так он теперь все больше на коне, а пешком вовсе бы нас не догнал, потому что хромает сильно.

– Та-ак! Значит, Родион... А кого еще из ратников ты знаешь?

– Евпраксию! Ее в тот раз в крепости не было, а то бы плеткой посекла. Она – злая, а Родион – добрый, он только уши надрал...

– Александр, – Алексей строго посмотрел на мальчика и уточнил: – Так ты и вправду не побоишься проводить нас к Шихану?

– А что бояться? – пожал тот плечами. – Это вам с дядькой Иваном бояться надо, а с нас какой спрос? Разве что уши надерут. С батей они побоятся ссориться.

– А я думал, это батя твой их боится.

Казачок насупился и сердито сверкнул глазами.

– Батя никого не боится, и с ратниками у него договор есть помогать друг другу, если беда какая случится. А в дела друг к дружке не лезть.

– Понятно, – протянул задумчиво Алексей, – только об этом я и сам уже догадался. Но зачем тогда они казнили Голдовского? Ведь не просто убили, казнили? За что? Знали же, что твоему бате от этого большое беспокойство будет, а все ж выкрали Голдовского, не побоялись!

– А батя говорит, что теперь они наверняка в горы уйдут от греха подальше. Пока дожди не зарядили да снег не выпал, они опять в такой глухомани скроются, что век искать будешь – не найдешь! Потому, видно, вашего очкарика и прикончили, чтобы после скрыться, и концы в воду.

– А ты знаешь, где эта глухомань находится?

– Чего ж не знать? Наверняка за озера подадутся, в самые горы, за реку Гутару. Там даже наши казаки не бывали.

– Почему?

– А нельзя, там угодья тафаларских татар.

– Понятно, – кивнул Алексей, – но почему ж тогда ратники сразу не ушли в горы, ведь они наверняка знают, что труп Голдовского нашли? Что их тогда задержало? Почему остались?

– У вас, дядька Лексей, вопросов, что ворон на гумне, – посмотрел на него с укоризной Сашка. – Не знаю прям, как и ответить... – Он обвел взглядом поляну, остановил его на лошадях, которые паслись за балаганом. Видимо, казачок колебался, решая, стоит ли ему рассказывать дальше и сколь глубоко посвящать Алексея в тайны загадочных ратников и объяснять причину их задержки после казни Голдовского, о которой он, судя по продолжительности колебаний, знал, но не решался открыть ее полицейским.